Славянские Праздники

Сейчас 7516 год по традиционному летоисчислению.

Славянский Месяцеслов:
1 вариант:
1.Просинец (Январь)
2.Сечень (Февраль)
3.Сухый (Март)
4.Березозол (Апрель)
5.Травень (Май)
6.Кресень (Июнь)
7.Червень (Июль)
8.Серпень (Август)
9.Рюень (Сентябрь)
10.Листопад (Октябрь)
11.Грудень (Нобярь)
12.Студень (Декабрь)

2 вариант:
Зима:
1.Стужень (Декабрь)
2.Лютень (Январь)
3.Березень (Февраль)
Весна:
4.Кветень (Март)
5.Травень (Апрель)
6.Червень (Май)
Лето:
7.Липень (Июнь)
8.Серпень (Июль)
9.Версень (Август)
Осень:
10.Жёлтень (Сентябрь)
11.Листопад (Октябрь)
12.Грудень (Ноябрь)

3 вариант:
1.Стужень (Январь)
2.Лютень (Февраль)
3.Березень (Март)
4.Кветень (Апрель)
5.Травень (Май)
6.Червень (Июнь)
7.Липень (Июль)
8.Серпень (Август)
9.Версень (Сентярбрь)
10.Жёлтень (Октябрь)
11.Листопад (Ноябрь)
12.Грудень (Декабрь)

Традиционные Славянские Праздники:

1.01 - 1 Стужня - Славянский Новый Год.
Новый год - Единственный Славянский праздник, который отмечается на государственном уровне в Славянских государствах - это Новый год. Когда-то давным-давно, бог лютого холода Морок ходил по селениям, насылая крепкие морозы. Поселяне, желая оградить себя от стужи, ставили на окно подарки: блины, кисель, печенье, кутью. Теперь же Морок превратился в этакого доброго старичка Деда Мороза, который сам раздаёт подарки. Таким он стал совсем недавно, в середине XIX века. Между прочим, в украшении ёлки есть глубокий обрядовый смысл: в вечнозелёных растениях, по поверьям, живут духи предков. Поэтому, украшая ель сладостями, мы приносим дары своим предкам. Такой вот древний обычай. Новый год, как и Щедрец, семейный праздник. В этот день лучше навестить своих родных. Во время празднования Нового года произносились заклинания на весь будущий год и одновременно с этим производились гадания о будущем. Число 12 чаще всего встречается именно в новогодней обрядности: 12 "старцев" руководящих ритуалом, 12 снопов, по которым гадают о будущем урожае в начинающемся году, вода из 12 колодцев для подблюдных гаданий; священный огонь «бадняк» горит 12 дней (шесть дней в конце старого года и шесть в вначале нового). Торжественный цикл новогодних обрядов начинался воспоминаниями о прошлом (пение старинных былин), а завершался гаданиями о будущем. Именно конец святок, знаменитый «крещенский вечерок», считался наиболее удобным временем для вопрошания судьбы. Для январских заклинаний и гаданий, связанных с подблюдными песнями, требовались специальные сосуды для священной воды, в которую опускали золотое кольцо. Идея воды подчеркнута массивной рельефной зигзаговой линией, идущей вокруг всего сосуда под самым венчиком. Аграрно-магический характер этих гаданий достаточно выяснен трудами В. И. Чичерова; одной из главных подблюдных песен являлась «слава хлебу». Вода и золото - обязательные атрибуты новогодних аграрно-магических гаданий, так же как вода и солнце, обеспечивали древнему славянину урожай.

1.01 - 6.01 - 1-6 Стужня - Велесовы Дни.
Велесовы дни - Волосовы дни (совпадает с христианскими святками). Вполне возможно, что моления Велесу не ограничивались только заключительным днем зимних святок, а начинались с нового года и продолжались все те шесть дней января, которые отмечены «разгулом нечисти». В пользу этого говорят болгарские новогодние обряды, в которых участвовали 12 «старцев», одетых в звериные и скотские маски и обвешанные по поясу коровьими бубенцами-боталами. Эти старцы – сурвакары (иногда их именовали «медведями») - сходились в ночь под новый год из разных деревень в село и начинали свое длительное и многообразное действо, состоящее из заклинательных обрядов и сражения двух партий ряженых. Среди масок есть маски медведя и быка. Второго января болгары проводили особый «воловий праздник», когда прежние сурвакары и колядники очищали стойла и хлевы. Последним днем святок у болгар было 7 января, когда вожак колядников угощал свою дружину, являвшуюся в масках; обязательной была маска медведя. По всей вероятности, святки делились на две половины: первая (включая новогоднюю ночь) была посвящена будущему урожаю и гаданию о замужестве, а вторая (начиная с новогодней ночи) была связана со скотом и зверьем и представляла собой «велесовы дни». Велее мог выступать и в виде медведя, «лесного царя», и в виде быка-тура, представителя рогатого богатства. Болгарские сурвакары в шкурах, живописных звериных масках, со скотьими колокольчиками у пояса и с ярко-красными жезлами в руках весьма ощутимо воскрешают облик древних жрецов Велеса. В святочной славянской обрядности имя Велеса уже не упоминается, но под новый год и на масленицу в песнях упоминался Тур; по селам водили быка, в маскарадах участвовали рогатые маски, именуемые «туром». Не лишено вероятия, что у древнего Велеса могли быть две звериных ипостаси: более архаичная, охотничья — медведь (сохраненная на Севере) и несколько более поздняя, связанная с скотоводством, — тур, встречаемая в южных славянских областях от Украины до Далмации. Введение христианства должно было наложить строгий запрет на имя популярного славянского бога и могло содействовать появлению в святочных песнях такого новообразования, как тур, турицы. У русских и у балтов (латышей) в качестве новогоднего персонажа известен Овсень. Латыши празднуют Усинь главным образом на юрьев день, весною. Происхождение термина спорно; может быть, о-весень (как о-лешье, о-пушка) — преддверие весны. Несмотря на календарную близость «велесовых дней» и овсеня, едва ли следует сближать их. Связь Велеса с зимними святками объясняет не только обрядовое печенье в виде домашних животных, но и ряженье, одевание звериных масок в святочные дни, пляски в вывороченных тулупах. Старые авторы оставили красочные описания святочных маскарадов, когда люди «на тых же своих законопротивных соборищах и некоего Тура-сатану... воспоминают и иныи лица своя и всю красоту человеческую (по образу и по подобию божию сотворенную) некими харями или страшилами, на дия-вольский образ пристроенный, закрывают...». В другом поучении в более общей форме говорится: «...мы саме ся от человек в звери ся прелагаем». Глава семьи в вывороченной мехом вверх шубе, угощающий скот и заклинающий его сохранность при помощи топора, выглядит так, как должен был, очевидно, выглядеть древний волхв, жрец волохатого бога Волоса. Именно на эти зимние праздники повсеместно пекли обрядовое печенье, изображающее скот: «коровки», «козульки», «баранки», «рожки»; преобладают названия, связанные с коровами. Древний «скотий бог» занимал видное место в народной календарной обрядности. Ряженье в звериные маски и в вывороченные тулупы производилось дважды в год — на зимние святки и на масленицу; оба срока связаны с солнечными фазами — зимним солнцестоянием и весенним равноденствием (масленица ежегодно сдвигается со своего исконного места церковным календарем). Дохристианская масленица по времени совпадала с архаичными комоедицами — праздником пробуждения медведя, когда, как уже говорилось, белорусы плясали ритуальный танец в шубах мехом наружу. Несомненная сопряженность Велеса с медведем, установленная рядом исследователей, позволяет связать с этим «скотьим богом» и масленичное ряженье в разнообразных зверей. Получается так, что сам обычай ритуального переряживания и на святки и на масленицу оказывается прочно связанным с Велесом в его первичной ипостаси звериного бога, осложненной более поздними элементами «скотьего бога».

6.01 - 6 Стужня - Турицы Зимние
Посвещены Туру, сыну Велеса и Мокоши, покровителю игрищ, веселья, гаданья, пляса, буйности и страсти. В этот день гадают на весь будущий год, так как праздник закрывает зимние святки. 12-ый день святок соответствует 12 месяцу года. Гадания происходят под вечер, с наступлением темноты. Вообще числа 6 и 12 посвещены Велесу, Мокоши — число 5. Поэтому гадают ещё и 5 стужня (5.01). Собирают снег для отбеливания холстины (Мокошь — покровительница ткачества и рукоделия). Снег, собранный в этот вечер, брошенный в колодец (Мокошь покровительница святых колодцев и источников), м ожет сохранить воду на весь год.

18.01 - 18 Стужня - Интра
Интра (Змиулан, Индрик-зверь), брат-противник Змея Ящера, бог источников, колодцев, отец зверей, змей, бог-тучеводитель. Ночью колдуны заговаривали от него трубы (то же самое потом проделывали от злых ведьм), по которым Змиулан проникал в дом. В “Коло Свароже” (годовом круге) ночь Интры-Змиулана приходится напротив Дня Перуна. За доказательства существования подземных стад Интры принимали останки мамонтов и других вымерших животных. Возможно, что и сам образ Интры-Единорога сложился ещё в те времена, когда наши предки воочию наблюдали живых чудищ: мамонтов и шерстистых носорогов. Эти времена отстоят от нас не более, чем на 500 поколений. Тем паче, что человек жил в их окружении десятки тысячелетий и это не могло не отложиться в родовой памяти.

28.01 - 28 Стужня - Кудесы
“Кудесами” назывался день, в который необходимо было ставить гостинцы для домового. Если этого не сделать (то есть, не почтить предков), домовой из доброго превращался в лихого. И с этого дня во дворе всё идёт навыворот, беды одолевают семейство. Для смирения домового после ужина оставляют горшок каши, обложив его горячими углями. Будто бы ровно в полночь домовой выходит из-под печи и ужинает. С той поры он весь год смирный.

1.02 - 2 лютня - Громница
2 лютня (1.02).“Громницей” называется единственный день зимой, когда можно услышать гром и увидеть молнии. Поэтому сербы его зовут “Свjетло”. Посвещается жене Перуна Додоле (Маланьице). У литовцев этот день посвещён Перкунасу.

11.02 - 12 лютня - Велесов День
12 лютня (11.02). Середина зимы. Вся природа в ледяном сне. И только одинокий Велес Корович, наигрывая в свою волшебную дудочку, ходит по городам и весям, не давая загрустить людям. Злится Марена-зима на Велеса, напуская на него лютый мороз, а на скотину “коровью смерть”, но одолеть не может. Поселяне в этот день кропят скотину водой, приговаривая:
Велес, скотий бог!
Дай счастья на гладких телушек,
На толстых бычков:
Чтоб со двора шли-играли,
А с поля шли-скакали.

Молодицы в этот день пьют крепкий мёд, чтобы “коровы были ласковы”, а затем бьют своих мужей днищем (доской для прядения льна), чтобы “волы были послушные”. Зачин заканчивается молением к Велесу:

Молихом Велеса, отце наше, да потягне в неби комонощь суражув, а да вниде на ны сури вещати золоти колове въртеще. То бо суньце наше, иже святиайна домове наша и предо нь лик бледесь, лик огнищ домацен.

В этот день в требу приносили коровье масло. После зачина женщины совершают обряд опахивания для отгона “коровьей смерти”. Для этого выбирается повещалка, которая повещает по всем домам: “Пора унять лихость коровью”. Женщины омывают руки водой и утирают их рушником, который носит повещалка. Затем повещалка приказывает мужскому полу “не выходить из избы ради беды великия”. Повещалка с воплем: “Ай! Ай!” бьёт в сковородку и выходит из села. За ней идут женщины с ухватами, помелами, серпами и дубинами. Повещалка, сбросив с себя рубаху, произносит с неистовством клятву на “коровью смерть“:

От океана-моря глубокого, от лукоморья ли зелёного
Выходили двенадесять дев, шли путём дорогою немалою
По крутым горам высоким, ко трём старцам старым.
Молились, печаловались, просили в упрос двенадесять дев:
“Ой, вы, старцы старые!
Ставьте столы белодубовые, стелите скатерти браные,
Точите ножи булатные, зажигайте котлы кипучие,
Колите, рубите намертво всяк живот поднебесной”.
И клали велик обет двенадесять дев:
Про живот, про смерть, про весь род человечь.
Во ту пору старцы старые ставят столы белодубовые,
Стелят скатерти браные, колят, рубят намертво
Всяк живот поднебесной.
На крутой горе высокой кипят котлы кипучие,
Во тех котлах кипучих горит огнём негасимым
Всяк живот поднебесной.
Вокруг котлов кипучих стоят старцы старые,
Поют старцы старые про живот, про смерть, про весь род человечь.
Кладут старцы старые на живот обет велик,
Сулят старцы старые всему миру животы долгие,
Как на ту ли злую смерть кладут старцы старые
Проклятьице великое, сулят старцы старые
Вековечну жизнь на весь род человечь.

Повещалке надевают хомут, подвозят соху и запрягают. Затем с зажжёнными лучинами трижды опахивают селение (капище) “межеводной“ бороздой. Женщины следуют за повещалкой на помелах в одних рубашках с распущенными волосами. Во время шествия они поют песню:

Смерть, ты Коровья Смерть!
Выходи из нашего села, из закутья, из двора.
В нашем селе ходит Велес святой
Со копьём, со свечой, со горячей золой.
Мы тебя огнём сожжем, кочергою загребём,
Помелом заметём и попелом забьём!
Не ходи в наше село: чур, наших коровушек!
Чур, наших бурёнушек, рыжих, лысых, белосисых,
Беловымьих, криворогих, однорогих.

Горе тому, кто во время шествия попадется навстречу, будь то животное или человек: его бьют палками без пощады, предполагая, что в его образе скрывается “коровья смерть”. Когда-то в старину, попавшихся навстречу убивали насмерть. Иных женщин, заподозренных в злом умысле, завязывали в мешок с кошкой и петухом, а затем зарывали в землю или топили.

По окончании шествия — обрядовый бой Велеса и Марены. Под подбадривающий крик собравшихся: “Велес, сшиби рог с зимы!”, ряженый, одетый Велесом (турья личина, шкура, копьё) сшибает “рог с Марены”. Затем начинается пир (запрещено употреблять говядину) и игрища.

После праздника начинаются Велесовы Святки; шесть дней, в течение которых с теми, кто почтил Велеса, случаются удивительные вещи.

29.02 - 29 Лютеня - День Кащея
Отмечается 1 раз в четыре года.

2.03 - 1 березня - Заклички
1 березня (2.03) проводят обряд закличек Весны (богини Живы). Девицы, стоя на высоких местах, пригорках или крышах, глядя на восток, поют:

Весна, Весна красная!
Приди, Весна, с радостью,
С великою милостью:
Со льном высоким,
С корнем глубоким,
С хлебами обильными.
Весна красна!
На чём пришла,
На чём приехала?
На сошечке, на бороночке?

Расстилают на поле новый холст, кладут на него круглый пирог и, вновь обращаясь на восток, произносят: “Вот тебе, матушка Весна!”. С этого дня начинают петь весенние обрядовые песни-веснянки, посвещённые богине девичьей любви Леле, покровительнице влюблённых.

10.03 - 9 березня - Сороки
9 березня (10.03) во второй раз начинают закликать Весну-Живу, обращаясь к Великой Богине:

Благослови, мати,
Ой, Лада мати,
Весну закликати!
Зиму провожати!

Считается, что в этот день прилетают жаворонки и кулики. В этот день пекут из теста изображения жаворонков, обмазывают их мёдом, золотят им головы и крылья, а затем дарят своим родным и детям.

19.03 - 18 березня - Навий День
Праздник воскрешения мёртвых (вообще, с наступлением березня, у славян начинаются обрядовые посещения могил с приношением треб). В этот день давно умершим людям приносятся требы в воду, приговаривая:

Свети, свети, Солнышко!
Дам тебе яичко,
Как курочка снесёт в дубраве,
Отнеси его до раю,
Пусть все души радует.

В воду бросают скорлупу освещённого красного яйца. Считается, что скорлупа доплывёт до забытых душ умерших (тех, которых давно не поминают) к Русальному дню. В ночь перед Навьим днём навьи (чужие, заброшенные, закопанные без обряда и вовсе не похороненные мертвецы) встают из могил, отчего на весенние святки люди вновь наряжаются в личины.

24.03 - 23 березня - Комоедицы (Масленница)
23 березня (24.03), когда день становится длиннее ночи, когда пробуждается природа и солнце-дитя Хорс становится юношей Ярилой (20 березня), славяне празднуют Комоедицы. Утром люди торопятся на капище, на высокое место, где подсохла земля. Возле капища и на перекрестке дорог рассыпают зерно. Это делается для того, чтобы навьи, принявшие образ сорок, поедали зерно и не мешали празднику.

На столы, покрытые скатертью, ставят печенье, горячие блины и пироги, овсяный кисель, меды, квасы и закуски. Угощение делится на пять частей, и пятую часть помещают на открытое место возле свещенного Огня, приговаривая:

Честные наши родители! Вот для вашей души блинок.

Торжественно везут к капищу на соломенной “кобыле” куклу Марены (куклу вяжут из соломы и обряжают только женщины). Все стоят вдоль дороги, кланяются в пояс и величают Марену Свароговну:

Приезжай ты к нам на широк двор, на горах покататься,
В блинах поваляться, сердцем потешиться.
Масленица — красная краса, русая коса,
Тридцати братьев сестра, сорока бабушек внучка,
Трёх матерей дочка, кветочка, ягодка, перепёлочка.

Масленица выезжает на “семидесяти семи санях” в гости к “честному Семику” (бог Огня Семаргл, его свещенное число 7), который “бьёт челом на салазочках, в одних портяночках, без лапоток“ (богу Огня совсем не холодно на салазочках, то есть дровах). “Честной Семик” зовёт её “во тесовой терем” (домовину или погребальную краду), где она, после того, как в “блинах повалялась” (блин — поминальная треба), сгорает на седьмой день святок. До сих пор сохранившийся обряд сжигания масленичного чучела (а там где вскрылись реки, его остатки бросают в воду) есть не что иное, как торжественные похороны богини Смерти со всеми почестями. Нельзя не почтить богиню, с которой каждому из участников когда-нибудь, хотя бы раз в жизни, придётся встретиться. Дотошный читатель может также подсчитать количество “родственников” Масленицы вместе с нею и “кветочками”, а затем сравнить с количеством саней, чтобы узнать скольких же славяне всё-таки почитали… а, впрочем, лучше этого не делать, так как “есть также заблуждающиеся, которые пересчитывают богов, тем разделяя Сваргу. Они будут отвергнуты Родом…” В.К.III 30/8.

Начинают угощать друг друга блинами. Первый блин комам1, его относят в чащу, жертвуя косолапому хозяину леса. После проводят зачин.

Возжигают Огонь. Славя богов и предков, весь славянский род. Посолонь2 закручивают хоровод, надевши личины и хари, дабы не узнали злые духи. Скоморохи показывают представление, им помогают колоброды.

Как на масленой неделе из трубы блины летели!
Вы блины, блины, блины, вы блиночки мои…
И сыр, и творог, всё летело под порог!
Вы блины, блины, блины, вы блиночки мои…

Величают молодых, вступивших в брак в течение прошедшего года. Незамужним и неженатым повязывают на руку повязку или верёвку. Чтобы снять её, необходимо откупиться, принеся с собой на общий стол угощение. Всем наливают сурью.

Первую чашу сурьи жрица Марены несёт к жертвеннику. Жрица Живы выбивает эту чашу, следя за тем, чтобы ни одна капля не попала на жертвенник, ибо тогда вновь похолодает, вернётся Марена.

Уходи, Зима холодная! Приходи, Лето жаркое! Со страдной порой, с цветами, с травой!

Вот уже первый снежок летит в чучело, вызывая за собой целый залп. “Марена” падает, что должно означать её “смерть”. “Усопшую” со всеми почестями возлагают на погребальную краду, читая погребальные молитвы.

Затем торжественно сжигают чучело Марены, подбрасывая в костёр мусор, солому и старые вещи:

Марена загорела, всему миру надоела!

Заводят хоровод противосолонь и провожают сгорающую Зиму песней:

Ты прощай, прощай, наша Масленица!
Ты прощай, прощай, да кургузая!
Ты не в середу ушла и не в пятницу,
А ушла в неделю, кончилось веселье,
Со блинами, пирогами, да оладиями,
Со хмельным да пивом, со курным пирогом

Прыгают через небольшой костёр, сложенный “шалашиком”, обращаясь к Семарглу, чтобы он зажёг снега, а после обязательно умываются снегом или талой водой. Считается, что талая вода придаёт лицу красоту. Затем прославляют Ярилу, скатывают горящие колёса с горы в честь разгорающегося солнца.

С горы катились, с весной воротились!

С этого дня солнце-юноша Ярило начинает яриться, жарить. Солнечные лучи становятся всё жарче, всё ярче. Текут вовсю ручьи. Приход Весны неумолим. Однако, хозяин леса, чьим древним именем и назван праздник, всё ещё спит в берлоге.

Комоедицы можно перевести как “праздник поедания комов” (или “поедающий комы”), особых блинов, посвещённых этому зверю. Подобный праздник в Древней Элладе назывался “комедиа” (медвежий праздник), откуда пошла античная комедия. Нужно пояснить, что современное название зверя является иносказательным (“настоящее” имя нельзя произносить вслух, чтобы не призвать невзначай ): “медведь” — ведающий мёд. Кроме того, оно достаточно древнее: не мёдведь, а медведь. Но и это имя прижилось, став “настоящим”. После чего начало было уже вытесняться новыми иносказаниями: мишка, топтыгин, косолапый и т.д. “Ком”, возможно, тоже иносказательное: медведь похож на большой шерстяной комок из-за кажущейся неуклюжести. Может быть, исконное имя содержится в названии медвежьего дома: берлога — “логово бера”.

Начинается обряд “Пробуди”. Люди, вооружившись горящими головнями, идут “будить медведя”. В яме, укрывшись валежником, лежит ряженый, изображающий спящего медведя. Участники праздника водят вокруг берлоги хоровод, крича, что есть мочи, стараясь разбудить косолапого, затем начинают бросать в него ветки, снежки, прутья (дошедший до наших дней в виде обряда способ первобытной охоты). “Медведь” не просыпается, пока одна из девушек не сядет ему на спину и не попрыгает на нём. Вот тогда “медведь” начинает пробуждаться. Девушка убегает, оторвав кусок медвежьей шкуры или медвежью “ногу”. Ряженый встаёт и начинает плясать, подражая пробуждению медведя, затем идёт искать свою потерю, опираясь на костыль, распевая “медвежью” песню:

Скрипи, нога, скрипи, липовая!
И вода-то спит, и земля-то спит,
И по сёлам спят, по деревням спят.
Одна баба не спит, да на шкуре сидит,
Мою шёрстку прядет, мое мясо варит,
Мою кожу сушит.

Поймав свою обидчицу, “медведь” пытается задушить её в своих объятиях медвежьей хваткой.

После пробудей начинаются игрища. Первая игра — городок. Девушки становятся на высокое огороженное место (городок), вооружившись длинными палками, и отбивают нападение парней, колотя их нещадно. Парни “на коняшках” пытаются ворваться в городок, взять его приступом. Тот, кто первый прорывается в городок, получает право перецеловать всех девушек-защитниц.

После взятия городка начинается пир горой, а затем остальные масленичные забавы: кулачки, коняшки, качели, лазание на столб за подарком, ручеек…

“Кулачки”, как и “городок”, олицетворяют победу весны над зимою, масленичный столб является земным воплощением столба небесного, “мирового дерева”, на котором находится Ирий, попасть туда не просто. “Ручеёк” это отголосок тех давних времён, когда, по мнению учёных мужей, в первобытном племени каждый мужчина был мужем каждой женщины, а каждая женщина была женою каждого мужчины. Как видно, время было непростое, тяжёлое. О нём монах-летописец, не разбиравшийся в таких тонкостях, написал: “аки скотъ блудяху”. (Хотя мне кажется, что такого никогда не было, ибо даже у человекообразных обезьян в стае есть отдельные семьи). По прошествии тысячелетий порядок восторжествовал, обычай переродился в обрядовую игру, с которой начинались первые весенние попытки найти суженых. Кроме того, “ручеёк” служил ещё одной цели — отбору молодых людей с, мягко говоря, необычным половым поведением, с последующей выбраковкой. Вообще все игры, с виду напоминающие обычные забавы, были важными средствами расового отбора, подготовки воинов и охотников. Это сейчас мы не видим смысла в качании на качелях, а 352 года назад какой-то смысл был, если царь Алексей Михайлович такое качание запретил.

Духи Великих Предков, незримо присутствуя на празднике, радуются вместе с нами. Не угас ещё род славянский, как и тысячи лет назад приходят славяне на праздник, чтобы соблюсти обычай. Что есть праздник? Память человека о себе через богов и о богах через себя, очищение души от суетных забот и пустой памяти. Под взорами Неба завершается праздник, стихают песни, гаснет Огонь. Звучат слова Велесовой Книги, будя в душах память предков.

“И Сварог Небесный промолвит:
“Ты ступай-ка, сын мой, до красы той вечной!
Там увидишь ты деда и бабу.
О! Как будет им радостно, весело вдруг увидеть тебя!
До сего дня лили слезы они,
А теперь они могут возрадоваться
О твоей вечной жизни до конца веков!”

При прощании одаривают друг друга пряниками, говоря: “Прости меня, пожалуй, буде в чём виноват перед тобой”. Прощание заканчивалось поцелуем и низким поклоном.

25.03 - 24 березня - Заклинание Весны (Открытие Сварги)
25 марта (точная дата не установлена. это примерно 3-4 недели до христианской пасхи) проводят обряд закличек Весны (богини Живы).
Люди радовались тому, что с каждым днем приближалась пасха, обозначавшая наступление весны. В этот день женщины впекали из теста фигурки птиц с распахнутыми крыльями. Печенья назывались "грачами", "жаворонками" или просто "птичками". Каждый член семьи брал в руку печенье, выходил на улицу и подбрасывал его в воздух. Одновременно произносились заклички:

Жаворонки, жавороночки!
Прилегпите к нам,
Принесите нам лето теплое!
Нам зима надоела,
Весь хлеб у нас поела,
Всю скотинку поморили.

В некоторых закличках содержались обращения к живительным силам природы:

Весна, весна красная
Приди, весна, с радостью,
С радостью, с огромною милостию:
Со льнам большим,
С корнем глубоким,
С хлебом великим.

Во многих местах печенье выпекали в форме небольших крестиков. Считалось, что крестообразное пе-ченье обладает чудесной силой. Поэтому оставшиеся на столе крошки не выбрасывали, а собирали и хранили. Весной, во время севау их бросали в сетево - особое решето, из которого сеяли зерно. Ритуальное выпекание хлеба должно было способствовать новому урожаю, дать силу земле и работавшему на ней пахарю. Крестообразная форма выпечки сложилась под влиянием христианства, а сам обряд сохранился с более древних времен.
С крестообразным печеньем был связан и особый способ гадания. В отдельные печенья закладывали зернышки, чешуйку хмеля или монетку. Впрочем, иногда могли запечь и таракана. Собравшись за столом, все члены семьи брали по одному печенью и одновременно их разламывали. Обнаруженное зерно означало богатство, таракан - будущие сплетни, чешуйка хмеля - веселье. Часто кресты давали ребятам, которые бегали с ними от дома к дому и выкрикивали особые песенки - заклички:

Крестики, крестики, жавороночки,
Крест подают и водой обдают,
Половина - то говина перевалится,
Кадка с молоком перекатится* (*Говином назывался пост, время говенья, ограничения в еде.)

В древности обряд закликания совершали взрослые, со временем же его основными участниками стали дети, а заклички вошли в детский фольклор как самостоятельный жанр. Девицы так же совершали свои заклички, стоя на высоких местах, пригорках или крышах, глядя на восток, поют:
Весна, Весна красная!
Приди, Весна, с радостью,
С великою милостью:
Со льном высоким,
С корнем глубоким,
С хлебами обильными.
Весна красна!
На чём пришла,
На чём приехала?
На сошечке, на бороночке?

Расстилают на поле новый холст, кладут на него круглый пирог и, вновь обращаясь на восток, произносят: “Вот тебе, матушка Весна!”. С этого дня начинают петь весенние обрядовые песни-веснянки, посвещённые богине девичьей любви Леле, покровительнице влюблённых. Когда игры заканчивались, печенье прикрепляли к веткам деревьев или прятали его под застрехи в сараях или домах. Оставшееся печенье съедали или скармливали скоту. Если после зазывания весны продолжались заморозки, то совершали особый обряд, обращенный к морозу. Для него пекли небольшие шарики - колобки. Их выбрасывали на улицу, приговаривая:


Мороз Красный нос,
Вот тебе хлеб и овес,
А теперь убирайся подобру - поздорову.

Иногда вместо колобков варили овсяный кисель и выставляли его в миске на краю поля или просто на крыльцо. Затем Мороз приглашали отведать кушанье:

Мороз- Мороз, не тронь мой овес,
Приходи кисель есть.

Обычно после зазывания весны начиналась активная подготовка к весенним полевым работам.

24 березня (25.03) открывается Сварга и на Землю спускается Весна - богиня Жива. В её честь празднуют не только люди, но и всё живое. В этот день нельзя работать, а только прославлять Весну, торжество жизни над смертью. В третий раз закликают Весну. С наступлением утра угощаются печеньем в виде жаворонков, отпускают живых птиц из клеток на волю, призывая весну:

Жаворонушки, летите!
Нам зима-то надоела
Много хлебушка поела!
Вы летите и несите
Весну красную, лето жаркое!
Весна-красна, ты на чём пришла?
Ты на сошечке, на бороночке…
Весна-красна, что ты нам принесла?
Принесла я вам три угодья:
Первое угодьюшко — животинушка в полюшке;
Другое угодьюшко — с сошечкой в полюшке;
Третье угодьице — пчёлки на налёте;
Да ещё угодьице — миру на здоровьице!

В этот день женщины “выкликают просо”, поют известную песню “А мы просо сеяли, сеяли”.
А мы просо сеяли, сеяли. Ой, дид-ладо, сеяли, сеяли.
А мы просо вытопчем, вытопчем, Ой, дид-ладо, вытопчем, вытопчем.
А чем же вам вытоптать, вытоптать? Ой, дид-ладо, вытоптать, вытоптать.
А мы коней ей выпустим, выпустим, Ой, дид-ладо, выпустим, выпустим.
А мы коней переймём, переймём, Ой, дид-ладо, переймём, переймём.
А чем же вам перенять, перенять? Ой, дид-ладо, перенять, перенять.
А шёлковым поводом, поводом, Ой, дид-ладо, поводом, поводом.
А мы коней выкупим, выкупим, Ой, дид-ладо, выкупим, выкупим.
А чем же вам выкупить, выкупить? Ой, дид-ладо, выкупить, выкупить.
А мы дадим сто рублей, сто рублей. Ой, дид-ладо, сто рублей, сто рублей.
Нам не надо сто рублей, сто рублей, Ой, дид-ладо сто рублей, сто рублей.
А что же вам надобно, надобно? Ой, дид-ладо, надобно, надобно.
А нам надобно девицу, девицу, Ой, дид-ладо, девицу, девицу.
В нашем полку убыло, убыло, Ой, дид-ладо, убыло, убыло.
В нашем полку прибыло, прибыло, Ой, дид-ладо, прибыло, прибыло.

1.04 - 1 кветня - День пробуждения Домового
День пробуждения домового "Марья-зажги-снега, заиграй овражки".

3.04 - 3 кветня - Переплут
День Переплута - хозяина водяных. Ночью приносят требы и жертвы водяным. После чего водяной в ту реку, куда была принесена треба, пригоняет рыб побольше да пожирнее, кроме того бывает милостив к рыбакам, не рвёт сети. Такие же требы приносят и Переплуту в моря и озёра.

6.04 - 6 кветня - День пробуждения Лешего

7.04 - 7 кветня - День Богини Карны - Плакальщицы ("Благовещенье").

7.04-14.04 - 7-14 кветня - Перунова Неделя *(точная дата вариативна)
Перунова неделя. Празднование этой недели уходит корнями в языческие, древние времена, когда поосле весеннего равноденствия (22 марта) начинались обряды, посвященные приходу весны. Непосредственно примыкавшая к этим празднованиям неделя называлась перуновой и посвящалась этому богу. В течении всей недели Перуну посвящались жертвы, которые должны были помочь божеству победить темные силы зимы. Для этого на возвышенных местах разжигали костры (перуновы костры). После принятия христианства Перунова неделя органично вошла в годовой цикл праздников, и все обряды стали приуроченными к пасхальной неделе (что в принципе одно и тоже). С понедельника начинали убирать, чистить и мыть дома и другие помещения, подготовляя их к встрече весны (в православии Пасхи). Во вторник изготовляли "боченое молоко": брали нежного конопляного или льняного семени, толкли его в ступе и разводили водой. Взвесь мелких капелек масла приобретала белесоватый оттенок. Считалось, что соченое молоко оберегает от нечистой силы, защищает от болезней. Этим раствором также поили скотину, обеспечивая ей сытую жизнь и обильный приплод. В среду совершали ритуал обливания скотины "живой водой". Чтобы получить такую воду, по оврагам собирали снег. Когда он таял в избе, в ведро добавляли несколько крупинок прошлогодней "четверговой соли". Водой обливали всю скотину предварительно выгнав ее во двор, а затем брызгали по углам хлева и курятника. Тогда же старались умилостивить нечистую силу, особенно домового. Под угол дома или на чердаке клали еду и приглашали домового ее отведать, произнося приговор: "Чужой домовой, ступай домой, а свой домовой за скотиной ходи, скотинку паси". Похожим образом пытались умилостивить лешего (уже в более поздние времена христиане предварительно снимали нательный крест) , затемно отправлялись в лес. Там, сев на поваленную березу или осину, клали принесенное угощение и приглашали лешего: "Царь лесной, царица лесная, возьми на доброе здоровье, дай мне на плод, на род". Затем собирали на земле муравьев и приносили их в хлев. Если Четверг приходился на морозный день, то совершали ритуал "кормления мороза": варили овсяной кисель, наливали его в миску и ставили на окно или выносили его во двор, приглашая Мороз отведать кушанье: "Мороз, мороз, не морозь наш овес, киселя поешь и нас потешь". Иногда вместе с морозом приглашали зверей: "Волки, медаеди, лисицы, куннцы, зайцы, горностайцы, идите к нам кисель есть". Чтобы уберечь скотину, совершали обряд "выкликания скота". Для этот кричали в открытую печную трубу, последовательно перечисляя весь домашний скот. Вместо трубы могли использовать окно дома. В этом случае соседка или один из членов семьи стучали в окно и спрашивали: "Дома ли коровки (овечки)". Хозяйка тотчас отвечала: "Дома, дома", В диалоге также назывались все огородные и зерновые культуры и предметы домашней утвари. Со временем обряд утратил первоначальное значение и превратился в детскую игру под названием "Кто дома?" В четверг же топили баню, и обитатели дома мылись. Кроме того, в этот день отдавали дань культу предков: готовили баню для мертвых и оставляли для них поминальную трапезу. Поэтому четверг называли "чистым". Одновременно при топке печи в ней пережигали соль: щепотку соли заворачивали в узелок и клали внутрь печи. Когда кончали топить, соль доставали. "Четверговая соль" использовалась в лечебных щелях: узелок с четверговой солью хранили в ладанках, позднее божницах или за иконами.

14.04 - 21.04 - 14-21 кветня - Фомина Неделя
Неделя поминовения усопших. (вторник на этой неделе - Радуница - поминание родных и близких); (четверг - (опасный) - "Навий день").

22.04 - 22 кветня - Лельник
Лельник — праздник, посвещённый Богине девической любви — Леле. Наш, славянский, “женский день”. Девушки в этот день выбирают самую красивую из них, украшают её голову венком из первых цветов и сажают на дерновую скамью. Затем водят вокруг неё хороводы и поют величальные песни.

23.04 - 23 кветня - Ярило Вешний
В этот день проводится важный обряд — Отмыкание Земли. Кроме этого, впервые после зимы выгоняется до зари скот на траву. Ярило (как и Хорс) ещё и покровитель коней. Рано утром молодёжь обходила все дворы с приговором:

Ты спаси скотинушку,
Нашу сиротинушку,
Всю животинушку,
В поле, да за полем,
В лесе, да за лесом,
В лесу за горами,
За широкими долами,
Дай ты скотине траву да воду,
А злому медведю пень да колоду!
Перед выгоном скотины, хозяева гладили животных по хребту крашенным в красный или жёлто-зелёный цвет яйцом, которым потом одаривали пастуха. После чего скотину выгоняли веткой вербы во двор и кормили “бяшками” — особыми хлебцами. Перед выгоном со двора под ноги скотине выкладывали поясок, чтобы она перешагнула через него. Это делалось для того, чтобы скот знал дорогу домой. Пасут скот до тех пор, пока роса спадёт. Пастух гудит в рожок, оповещая народ о начале обряда “обхода”, после чего, взяв в руки решето, трижды обходит стадо посолонь (на жизнь) и трижды противосолонь (на смерть). После правильно проведённого обряда вокруг стада выстраивалась невидимая волшебная изгородь, которая защищала “от змея ползучего, от медведя могучего, от волка бегучего”. После чего волшебный круг замыкался железным замком. С этого дня начинаются весенние свадьбы. Мужчины и женщины катаются по полям, надеясь с помощью чудодейственной росы стать сильными и здоровыми. Вечер заканчивался всеобщим гулянием.

30 кветня (30.04) заканчиваются последние весенние холода. С заходом солнца открывают зачин. В этот день поминают предков, призывая их посетить землю: “Летите, милые деды…”. Ходят на могилы, принося поминальные дары: блины, овсяный кисель, пшенную кашу, крашеные яйца-писанки. После зачина начинается тризна: воины на горе “боряхуся по мертвецы”, показывая свое боевое искусство.

С высокой горы катают крашеные яйца, соревнуясь. Побеждает тот, чьё яйцо укатится дальше, не разбившись. К полуночи на той же горе раскладывают дрова для большого костра.

В ночь с 30 кветня (30.04) на 1 травня (01.05) начинается праздник — Живин день. Женщины, взяв мётлы, совершают обрядовую пляску вокруг костра, очищая место от нечисти. Прославляют Живу, богиню жизни, которая оживляет природу, посылая на Землю весну. Все прыгают через Огонь, очищаясь от наваждений (сил Нави) после долгой зимы. На той же высокой горе затевают веселые игрища и хороводы вокруг костра. Играют сказку, повествующую о путешествии в мир Нави и возвращении в Явь.

Весь наступающий день 1 травня посвящают отдыху. В этот день к вечеру разводят обрядовые костры по берегам рек, купаются, очищаясь холодной весенней водой.

02.05 - Русальный день. В этот день в Нави забытые души узнают о начале весны в мире живых. Бурлят перекаты на лесных речках, клокочат ручьи. Реки оживают. Это уже не мутные талые воды, несущие накопившийся за зиму на берегах мусор. Чистая холодная вода проносится мимо зеленеющих свежей листвой берегов.С наступлением тепла по высокой воде начинают свои игрища русалки. Русальный день приходится на четверг первой седмицы травня.

В этот день, 10 травня (10.05), славяне празднуют именины Земли. Нельзя производить никаких земляных работ, нельзя пахать, боронить и втыкать в землю колья, ибо Земля отдыхает. На зачине во вспаханную загодя борозду кладут зерно и льют пиво, приговаривая, став лицом на восток:

Мать-Сыра-Земля! Уйми ты всякую гадину нечистую от приворота, оборота и лихого дела.

Повернувшись на запад, продолжают:

Мать-Сыра-Земля! Поглоти ты нечистую силу в бездны кипучия, во смолу горючую.

Обратившись к полудню, произносят:

Мать-Сыра-Земля! Утоли ты все ветры полуденные со ненастью, уйми пески сыпучие со метелью.

На полночь обращаются:

Мать-Сыра-Земля! Уйми ты ветры полуночные с тучами, сдержи морозы с метелями.

После каждого обращения льют пиво в борозду, а затем разбивают кувшин, в котором оно было принесено. Когда-то в старину был и другой обряд с бороздой и зерном, после которого появляются на свет дети, но теперь в связи с изменениями нравов, обряд ограничен заклятиями на стороны света.

После заклятий жрецы, раскапывая пальцами землю и нашептывая: “Мать-Сыра-Земля, скажи, да всю правду расскажи, на (имярек) покажи”, гадают о будущем по приметам, в земле встречающимся. Воины, отложив оружие и положив на голову кусок дерна, присягают Матери-Сырой-Земле, обязуясь защищать ее от ворогов.

Зачин оканчивается славлением:

Гой, Земля еси сырая,
Земля матерая,
Матерь нам еси родная,
Всех нас породила,
Вспоила, вскормила
И угодьем наделила.
Ради нас, своих детей,
Зелий еси народила
И злак всякий напоила
Польгой беса отгоняти
И в болезнях помогати.
Повели с себя урвати
Разных надобьев, угодьев
Ради польги на живот.

После зачина освященную горсть Земли собирают в мешочки и хранят как обереги. Хмельной пир и игрища завершают праздник.

В начале червня природа радует глаз буйством красок. 5 червня (4.06) Ярило открывает небо, и зеленые травы наливаются волшебной силой. Уходит весна, приходит лето. До восхода солнца умываются целебной росой, обходят нивы с хлебом, освещают дома и ворота. В этот день Ярило-Солнце показывает свою силу. На зачине Огонь горит необычайно жарко. Семаргл-Огнебог помогает своему небесному брату. После дня Ярилы обычно устанавливается жаркая погода дней на семь. После зачина проводят обряд “Постриги” для юношей, посвещение в воины. Далее устраивают пир в поле. Обрядовая страва: сладости, яичница, пироги. В требу приносят обрядовое пиво. Перед игрищами разыгрывают сказку или древнее предание. Обязательны любовные игрища и пляски.

Карта Тартарии

Древняя карта Руси

Ортелиус. Руссия 1570 г.

Ортелиус. Карта Тартарии 1570 г.

Карта Воронцова

Карта Тартарии с Китаем на МЕДИ

Снегурочка

Жил-был крестьянин Иван, и была у него жена Марья. Жили Иван да Марья в любви и согласии, вот только детей у них не было. Так они и состарились в одиночестве. Сильно они о своей беде сокрушались и только глядя на чужих детей утешались. А делать нечего! Так уж, видно, им суждено было. Вот однажды, когда пришла зима да нападало молодого снегу по колено, ребятишки высыпали на улицу поиграть, а старички наши подсели к окну поглядеть на них. Ребятишки бегали, резвились и стали лепить бабу из снега. Иван с Марьей глядели молча, призадумавшись. Вдруг Иван усмехнулся и говорит: 
- Пойти бы и нам, жена, да слепить себе бабу! 
На Марью, видно, тоже нашел веселый час. 
- Что ж, - говорит она, - пойдем, разгуляемся на старости! Только на что тебе бабу лепить: будет с тебя и меня одной. Слепим лучше себе дитя из снегу, коли Боги не дали живого! 
- Что правда, то правда... - сказал Иван, взял шапку и пошел в огород со старухою. 
Они и вправду принялись лепить куклу из снегу: скатали туловище с ручками и ножками, наложили сверху круглый ком снегу и обгладили из него головку. 
- Что ж это вы поделываете? - сказал кто-то, проходя мимо.
- Да вот, что видишь! - молвит Иван. 
- Снегурочку... - промолвила Марья, засмеявшись. 
Вот они вылепили носик, сделали две ямочки во лбу, и только что Иван прочертил ротик, как из него вдруг дохнуло теплым духом. Иван второпях отнял руку, только смотрит - ямочки во лбу стали уж навыкате, и вот из них поглядывают голубенькие глазки, вот уж и губки как малиновые улыбаются. 
- Что это? Не наваждение ли какое? - сказал Иван. 
А кукла наклоняет к нему головку, точно живая, и зашевелила ручками и "ножками в снегу, словно грудное дитя в пеленках. 
- Ах, Иван, Иван! - вскричала Марья, задрожав от радости. - Это нам Боги дитя дают! - и бросилась обнимать Снегурочку, а со Снегурочки весь снег отвалился, как скорлупа с яичка, и на руках у Марьи была уже в самом деле живая девочка. 
- Ах ты, моя Снегурушка дорогая! - проговорила старуха, обнимая свое желанное и нежданное дитя, и побежала с ним в избу. 
Иван насилу опомнился от такого чуда, а Марья была без памяти от радости. 
И вот Снегурочка растет не по дням, а по часам, и что день, то все лучше. Иван и Марья не нарадуются на нее. И весело пошло у них в дому. Девки с села у них безвыходно: забавляют и убирают бабушкину дочку, словно куколку, разговаривают с нею, поют песни, играют с нею во всякие игры и научают ее всему, как что у них ведется. А Снегурочка такая смышленая: все примечает и перенимает. 
И стала она за зиму точно девочка лет двенадцати: все разумеет, обо всем говорит, и таким сладким голосом, что заслушаешься. И такая она добрая, послушная и ко всем приветливая. А собою она - беленькая, как снег; глазки что незабудочки, светло-русая коса до пояса, одного румянцу нет вовсе, словно живой кровинки не было в теле... Да и без того она была такая пригожая и хорошая, что загляденье. А как, бывало, разыграется она, так такая утешная и приятная, что душа радуется! И все не налюбуются Снегурочкой. Старушка же Марья души в ней не чает. 
- Вот, Иван! - говаривала она мужу. - Даровали-таки нам Боги радость на старость! Миновалась-таки печаль моя задушевная! 
А Иван говорил ей: 
- Благодарение Богам нашим! Здесь радость не вечна, и печаль не бесконечна... 
Прошла зима. Радостно заиграло на небе весеннее солнце и пригрело землю. На прогалинах зазеленела мурава, и запел жаворонок. Уже и красные девицы собрались в хоровод под селом и пропели: 
- Весна красна! На чем пришла, На чем приехала?.. 
- На сошечке, на бороночке! 
А Снегурочка что-то заскучала. 
- Что с тобою, дитя мое? - говорила не раз ей Марья, приголубливая ее. - Не больна ли ты? Ты все такая невеселая, совсем с личика спала. Уж не сглазил ли тебя недобрый человек? 
А Снегурочка отвечала ей всякий раз: 
- Ничего, бабушка! Я здорова... 
Вот и последний снег согнала весна своими красными днями. Зацвели сады и луга, запел соловей и всякая птица, и все стало живей и веселее. А Снегурочка, сердечная, еще сильней скучать стала, дичится подружек и прячется от солнца в тень, словно ландыш под деревцем. Ей только и любо было, что плескаться у студеного ключа под зеленою ивушкой. 
Снегурочке все бы тень да холодок, а то и лучше - частый дождичек. В дождик и сумрак она веселей становилась. А как один раз надвинулась серая туча да посыпала крупным градом. Снегурочка ему так обрадовалась, как иная не была бы рада и жемчугу перекатному. Когда ж опять припекло солнце и град взялся водою, Снегурочка поплакалась по нем так сильно, как будто сама хотела разлиться слезами, - как родная сестра плачется по брату. 
Вот уж пришел и весне конец; приспел Ивана Купалы день. Девки с села собрались на гулянье в рощу, зашли за Снегурочкой и пристали к бабушке Марье: 
- Пусти да пусти с нами Снегурочку! 
Марье страх не хотелось пускать ее, не хотелось и Снегурочке идти с ними; да не могли отговориться. К тому же Марья подумала: авось разгуляется ее Снегурушка! И она принарядила ее, поцеловала и сказала: 
- Поди же, дитя мое, повеселись с подружками! А вы, девки, смотрите берегите мою Снегурушку... 
- Хорошо, хорошо! - закричали они весело, подхватили Снегурочку и пошли гурьбою в рощу. Там они вили себе венки, вязали пучки из цветов и распевали свои веселые песни. Снегурочка была с ними безотлучно. 
Когда закатилось солнце, девки наложили костер из травы и мелкого хворосту, зажгли его и все в венках стали в ряд одна за другою; а Снегурочку поставили позади всех. 
- Смотри же, - сказали они, - как мы побежим, и ты также беги следом за нами, не отставай! 
И вот все, затянувши песню, поскакали через огонь. 
Вдруг что-то позади их зашумело и простонало жалобно: 
- Ау! 
Оглянулись они в испуге: нет никого. Смотрят друг на дружку и не видят между собою Снегурочки. 
- А, верно, спряталась, шалунья, - сказали они и разбежались искать ее, но никак не могли найти. Кликали, аукали - она не отзывалась. 
- Куда бы это девалась она? - говорили девки. 
- Видно, домой убежала, - сказали они потом и пошли в село, но Снегурочки и в селе не было. Искали ее на другой день, искали на третий. Исходили всю рощу - кустик за кустик, дерево за дерево. Снегурочки все не было, и след пропал. Долго Иван и Марья горевали и плакали из-за своей Снегурочки. Долго еще бедная старушка каждый день ходила в рощу искать ее, и все кликала она, словно кукушка горемычная: 
- Ау, ау, Снегурушка! Ау, ау, голубушка!.. 
И не раз ей слышалось, будто голосом Снегурочки отзывалось: "Ау!". Снегурочки же все нет как нет! Куда же девалась Снегурочка? Лютый ли зверь умчал ее в дремучий лес, и не хищная птица ли унесла к синему морю? 
- Нет, не лютый зверь умчал ее в дремучий лес, и не хищная птица унесла ее к синему морю; а когда Снегурочка побежала за подружками и вскочила в огонь, вдруг потянулась она вверх легким паром, свилась в тонкое облачко, растаяла... и полетела в высоту поднебесную.

Сивка - Бурка

Жил-был старик, у него было три сына. Старшие занимались хозяйством, были тороваты и щеголеваты, а младший, Иван-дурак, был так себе любил в лес ходить по грибы, а дома все больше на печи сидел. 
Пришло время старику умирать, вот он и наказывает сыновьям: 
- Когда помру, вы три ночи подряд ходите ко мне на могилу, приносите мне хлеба. 
Старика этого схоронили. Приходит ночь, надо большему брату идти на могилу, а ему не то лень, не то боится, - он и говорит младшему брату: 
- Ваня, замени меня в эту ночь, сходи к отцу на могилу. Я тебе пряник куплю. 
Иван согласился, взял хлеба, пошел к отцу на могилу. Сел, дожидается. В полночь земля расступилась, отец поднимается из могилы и говорит: 
- Кто тут? Ты ли, мой больший сын? Скажи, что делается на Руси: собаки ли лают, волки ли воют, или чадо мое плачет? 
Иван отвечает: 
- Это я, твой сын. А на Руси все спокойно. Отец наелся хлеба и лег в могилу. А Иван направился домой, дорогой набрал грибов. Приходит старший брат его спрашивает: 
- Видел отца? 
- Видел. 
- Ел он хлеб? 
- Ел. Досыта наелся. Настала вторая ночь. Надо идти среднему брату, а ему не то лень, не то боится, - он и говорит: 
- Ваня, сходи за меня к отцу. Я тебе лапти сплету. 
- Ладно. 
Взял Иван хлеба, пошел к отцу на могилу, сел, дожидается. 
В полночь земля расступилась, отец поднялся и спрашивает: 
- Кто тут? Ты ли, мой середний сын? Скажи, что делается на Руси: собаки ли лают, волки ли воют, или чадо мое плачет? 
Иван отвечает: 
- Это я, твой сын. А на Руси все спокойно. Отец наелся хлеба и лег в могилу. А Иван направился домой, дорогой опять набрал грибов. Средний брат его спрашивает: 
- Отец ел хлеб? 
- Ел. Досыта наелся. 
На третью ночь настала очередь идти Ивану. Он говорит братьям: 
- Я две ночи ходил. Ступайте теперь вы к нему на могилу, а я отдохну. 
Братья ему отвечают: 
- Что ты, Ваня, тебе стало там знакомо, иди лучше ты. 
- Ну ладно. Иван взял хлеба, пошел. 
В полночь земля расступается, отец поднялся из могилы: 
- Кто тут? Ты ли, мой младший сын Ваня? Скажи, что делается на Руси: собаки ли лают, волки ли воют, или чадо мое плачет? 
Иван отвечает: 
- Здесь твой сын Ваня. А на Руси все спокойно. Отец наелся хлеба и говорит ему: 
- Один ты исполнил мой наказ, не побоялся три ночи ходить ко мне на могилу. Выдь в чистое поле и крикни: "Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой!" Конь к тебе прибежит, ты залезь ему в правое ухо, а вылезь в левое. Станешь куда какой молодец. Садись на коня и поезжай. Иван взял узду, поблагодарил отца и пошел домой, дорогой опять набрал грибов. Дома братья его спрашивают: 
- Видел отца? 
- Видел. 
- Ел он хлеб? 
- Отец наелся досыта и больше не велел приходить. 
В это время царь кликнул клич: всем добрым молодцам, холостым, неженатым, съезжаться на царский двор. Дочь его, Несравненная Красота, велела построить себе терем о двенадцати столбах, о двенадцати венцах. В этом тереме она сядет на самый верх и будет ждать, кто бы с одного лошадиного скока доскочил до нее и поцеловал в губы. За такого наездника, какого бы роду он ни был, царь отдаст в жены свою дочь, Несравненную Красоту, и полцарства в придачу. Услышали об этом Ивановы братья и говорят между собой: 
- Давай попытаем счастья. Вот они добрых коней овсом накормили, выводили, сами оделись чисто, кудри расчесали. А Иван сидит на печи за трубой и говорит им: 
- Братья, возьмите меня с собой счастья попытать! 
- Дурак, запечина! Ступай лучше в лес за грибами, нечего людей смешить. 
Братья сели на добрых коней, шапки заломили, свистнули, гикнули только пыль столбом. А Иван взял узду и пошел в чистое поле и крикнул, как отец его учил: 
- Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой! 
Откуда ни возьмись, конь бежит, земля дрожит, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым столбом валит. Стал как вкопанный и спрашивает: 
- Чего велишь? 
Иван коня погладил, взнуздал, влез ему в правое ухо, а в левое вылез и сделался таким молодцом, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать. Сел на коня и поехал на царский двор. Сивка-бурка бежит, земля дрожит, горы-долы хвостом застилает, пни-колоды промеж ног пускает. Приезжает Иван на царский двор, а там народу видимо-невидимо. В высоком тереме о двенадцати столбах, о двенадцати венцах на самом верху в окошке сидит царевна Несравненная Красота. 
Царь вышел на крыльцо и говорит: 
- Кто из вас, молодцы, с разлету на коне доскочит до оконца да поцелует мою дочь в губы, за того отдам ее замуж и полцарства в придачу. 
Тогда добрые молодцы начали скакать. Куда там - высоко, не достать! Попытались Ивановы братья, до середины не доскочили. Дошла очередь до Ивана. Он разогнал Сивку-бурку, гикнул, ахнул, скакнул - двух венцов только не достал. Взвился опять, разлетелся в другой раз - одного венца не достал. Еще завертелся, закружился, разгорячил коня и дал рыскача как огонь, пролетел мимо окошка, поцеловал царевну Несравненную Красоту в сахарные уста, а царевна ударила его кольцом в лоб, приложила печать. Тут весь народ закричал: 
- Держи, держи его! 
А его и след простыл. Прискакал Иван в чистое поле, влез Сивке-бурке в левое ухо, а из правого вылез и сделался опять Иваном-дураком. Коня пустил, а сам пошел домой, по дороге набрал грибов. Обвязал лоб тряпицей, залез на печь и полеживает. 
Приезжают его братья, рассказывают, где были, и что видели. 
- Были хороши молодцы, а один лучше всех - с разлету на коне царевну в уста поцеловал. Видели, откуда приехал, а не видели, куда уехал. 
Иван сидит за трубой и говорит: 
- Да не я ли это был? 
Братья на него рассердились: 
- Дурак - дурацкое и орет! Сиди на печи да ешь свои грибы. 
Иван потихоньку развязал тряпицу на лбу, где его царевна кольцом ударила, - избу огнем осветило. Братья испугались, закричали: 
- Что ты, дурак, делаешь? Избу сожжешь! 
На другой день царь зовет к себе на пир всех бояр и князей, и простых людей, и богатых и нищих, и старых и малых. 
Ивановы братья стали собираться к царю на пир. Иван им говорит: 
- Возьмите меня с собой! 
- Куда тебе, дураку, людей смешить! Сиди на печи да ешь свои грибы. 
Братья сели на добрых коней и поехали, а Иван пошел пешком. Приходит к царю на пир и сел в дальний угол. Царевна Несравненная Красота начала гостей обходить. Подносит чашу с медом и смотрит, у кого на лбу печать. 
Обошла она всех гостей, подходит к Ивану, и у самой сердце так и защемило. Взглянула на него - он весь в саже, волосы дыбом. 
Царевна Несравненная Красота стала его спрашивать: 
- Чей ты? Откуда? Для чего лоб завязал? 
- Ушибся. Царевна ему лоб развязала - вдруг свет по всему дворцу. Она и вскрикнула: 
- Это моя печать! Вот где мой суженый! 
Царь подходит и говорит: 
- Какой это суженый! Он дурной, весь в саже. Иван говорит царю: 
- Дозволь мне умыться. Царь дозволил. Иван вышел на двор и крикнул, как его отец учил: 
- Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой! 
Откуда ни возьмись, конь бежит, земля дрожит, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым столбом валит. Иван ему в правое ухо влез, из левого вылез и сделался опять таким молодцом, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать. Весь народ так и ахнул. Разговоры тут были коротки: веселым пирком да за свадебку.
 

Сестрица Аленушка и братец Иванушка

Жили-были старик да старуха, у них была дочка Аленушка да сынок Иванушка. 
Старик со старухой умерли. Остались Аленушка да Иванушка одни-одинешеньки. 
Пошла Аленушка на работу и братца с собой взяла. Идут они по дальнему пути, по широкому полю, и захотелось Иванушке пить. 
- Сестрица Аленушка, я пить хочу! 
- Подожди, братец, дойдем до колодца. 
Шли-шли - солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает. Стоит коровье копытце полно водицы. 
- Сестрица Аленушка, хлебну я из копытца! 
- Не пей, братец, теленочком станешь! 
Братец послушался, пошли дальше. 
Солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает. Стоит лошадиное копытце полно водицы. 
- Сестрица Аленушка, напьюсь я из копытца! 
- Не пей, братец, жеребеночком станешь! 
Вздохнул Иванушка, опять пошли дальше. 
Идут, идут - солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает. Стоит козье копытце полно водицы. 
У Иванушка говорит: 
- Сестрица Аленушка, мочи нет: напьюсь я из копытца! 
- Не пей, братец, козленочком станешь! 
Не послушался Иванушка и напился из козьего копытца. 
Напился и стал козленочком... Зовет Аленушка братца, а вместо Иванушки бежит за ней беленький козленочек. 
Залилась Аленушка слезами, села под стожок - плачет, а козленочек возле нее скачет. 
В ту пору ехал мимо купец: 
- О чем, красная девица, плачешь? 
Рассказала ему Аленушка про свою беду. Купец ей говорит: 
- Поди за меня замуж. Я тебя наряжу в злато-серебро, и козленочек будет жить с нами. 
Аленушка подумала, подумала и пошла за купца замуж. 
Стали они жить-поживать, и козленочек с ними живет, ест-пьет с Аленушкой из одной чашки. Один раз купца не было дома. Откуда ни возьмись, приходит колдунья: стала под Аленушкино окошко и так-то ласково начала звать ее купаться на реку. Привела колдунья Аленушку на реку. Кинулась на нее, привязала Аленушке на шею камень и бросила ее в воду. 
А сама оборотилась Аленушкой, нарядилась в ее платье и пришла в хоромы. Никто колдунью не распознал. Купец вернулся - и тот не распознал. Одному козленочку все было ведомо. Повесил он голову, не пьет, не ест. Утром и вечером ходит по бережку около воды и зовет: 
- Аленушка, сестрица моя!.. Выплынь, выплынь на бережок... 
Узнала об этом колдунья и стала просить мужа - зарежь да зарежь козленка... 
Купцу жалко было козленочка, привык он к нему. А колдунья так пристает, так упрашивает, - делать нечего, купец согласился: 
- Ну, зарежь его... Велела колдунья разложить костры высокие, греть котлы чугунные, точить ножи булатные. 
Козленочек проведал, что ему недолго жить, и говорит названому отцу: 
- Перед смертью пусти меня на речку сходить, водицы испить, кишочки прополоскать. 
- Ну, сходи. Побежал козленочек на речку, стал на берегу и жалобнехонько закричал: 
- Аленушка, сестрица моя! 
Выплынь, выплынь на бережок. 
Костры горят высокие, 
Котлы кипят чугунные, 
Ножи точат булатные, 
Хотят меня зарезати! 
Аленушка из реки ему отвечает: 
- Ах, братец мой Иванушка! 
Тяжел камень на дно тянет, 
Шелкова трава ноги спутала, 
Желты пески на груди легли. 
А колдунья ищет козленочка, не может найти и посылает слугу: 
- Пойди найди козленка, приведи его ко мне. Пошел слуга на реку и видит: по берегу бегает козленочек и жалобнехонько зовет: 
- Аленушка, сестрица моя! 
Выплынь, выплынь на бережок. 
Костры горят высокие, 
Котлы кипят чугунные, 
Ножи точат булатные, 
Хотят меня зарезати! 
А из реки ему отвечают: 
- Ах, братец мои Иванушка? 
Тяжел камень на дно тянет, 
Шелкова трава ноги спутала, 
Желты пески на груди легли. 
Слуга побежал домой и рассказал купцу про то, что слышал на речке. Собрали народ, пошли на реку, закинули сети шелковые и вытащили Аленушку на берег. Сняли камень с шеи, окунули ее в ключевую воду, одели ее в нарядное платье. Аленушка ожила и стала краше, чем была. 
А козленочек от радости три раза перекинулся через голову и обернулся мальчиком Иванушкой. А колдунью привязали к лошадиному хвосту и пустили в чистое поле.

Серебряное блюдечко и наливное яблочко

Жили-были старик со старухой. У них было три дочери. Две нарядницы, затейницы, а третья молчаливая скромница. У старших дочерей сарафаны пестрые, каблуки точеные, бусы золоченые. А у Машеньки сарафан темненький, да глазки светленькие. Вся краса у Маши - русая коса, до земли падает, цветы задевает. Старшие сестры - белоручки, ленивицы, а Машенька с утра до вечера все с работой: и дома, и в поле, и в огороде. И грядки полет, и лучину колет, коровушек доит, уточек кормит. Кто что спросит, все Маша приносит, никому не молвит слова, все сделать готова. 
Старшие сестры ею помыкают, за себя работать заставляют. А Маша молчит. 
Так и жили. Вот раз собрался мужик везти сено на ярмарку. Обещает дочерям гостинцев купить. Одна дочь просит: 
- Купи мне, батюшка, шелку на сарафан. Другая дочь просит: 
- А мне купи алого бархату. А Маша молчит. Жаль стало ее старику: 
- А тебе что купить, Машенька? 
- А мне купи, родимый батюшка, наливное яблочко да серебряное блюдечко. 
Засмеялись сестры, за бока ухватились. 
- Ай да Маша, ай да дурочка! Да у нас яблок полный сад, любое бери, да на что тебе блюдечко? Утят кормить? 
- Нет, сестрички. Стану я катать яблочко по блюдечку да заветные слова приговаривать. Меня им старушка обучила за то, что я ей калач подала. 
- Ладно, - говорит мужик, - нечего над сестрой смеяться! Каждой по сердцу подарок куплю. Близко ли, далеко ли, мало ли, долго ли был он на ярмарке, сено продал, гостинцев купил. Одной дочери привез шелку синего, другой бархату алого, а Машеньке серебряное блюдечко да наливное яблочко. Сестры рады-радешеньки. Стали сарафаны шить да над Машенькой посмеиваться: 
- Сиди со своим яблочком, дурочка... Машенька села в уголок горницы, покатила наливное яблочко по серебряному блюдечку, поет-приговаривает: 
- Катись, катись, яблочко наливное, по серебряному блюдечку, покажи мне и города и поля, покажи мне леса, и моря, покажи мне гор высоту и небес красоту, всю родимую Русь-матушку. 
Вдруг раздался звон серебряный. Вся горница светом залилась: покатилось яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все города видны, все луга видны, и полки на полях, и корабли на морях, и гор высота, и небес красота: ясно солнышко за светлым месяцем катится, звезды в хоровод собираются, лебеди на заводях песни поют. Загляделись сестры, а самих зависть берет. Стали думать и гадать, как выманить у Машеньки блюдечко с яблочком. Ничего Маша не хочет, ничего не берет, каждый вечер с блюдечком забавляется. Стали ее сестры в лес заманивать: 
- Душенька-сестрица, в лес по ягоды пойдем, матушке с батюшкой землянички принесем. 
Пошли сестры в лес. Нигде ягод нету, землянички не видать. Вынула Маша блюдечко, покатила яблочко, стала петь-приговаривать: 
- Катись, яблочко, по блюдечку, наливное по серебряному, покажи, где земляника растет, покажи, где цвет лазоревый цветет. 
Вдруг раздался звон серебряный, покатилось яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все лесные места видны. Где земляника растет, где цвет лазоревый цветет, где грибы прячутся, где ключи бьют, где на заводях лебеди поют. Как увидели это злые сестры - помутилось у них в глазах от зависти. Схватили они палку суковатую, убили Машеньку, под березкой закопали, блюдечко с яблочком себе взяли. Домой пришли только к вечеру. Полные кузовки грибов-ягод принесли, отцу с матерью говорят: 
- Машенька от нас убежала. Мы весь лес обошли - ее не нашли; видно, волки в чаще съели. Говорит им отец: 
- Покатите яблочко по блюдечку, может, яблочко покажет, где наша Машенька. 
Помертвели сестры, да надо слушаться. Покатили яблочко по блюдечку не играет блюдечко, не катится яблочко, не видно на блюдечке ни лесов, ни полей, ни гор высоты, ни небес красоты. 
В ту пору, в то времечко искал пастушок в лесу овечку, видит - белая березонька стоит, под березкой бугорок нарыт, а кругом цветы цветут лазоревые. Посреди цветов тростник растет. 
Пастушок молодой срезал тростинку, сделал дудочку. Не успел дудочку к губам поднести, а дудочка сама играет, выговаривает: 
- Играй, играй, дудочка, играй, тростниковая, потешай ты молодого пастушка. Меня, бедную, загубили, молодую убили, за серебряное блюдечко, за наливное яблочко. 
Испугался пастушок, побежал в деревню, людям рассказал. 
Собрался народ, ахает. Прибежал тут и Машенькин отец. Только он дудочку в руки взял, дудочка уж сама поет-приговаривает: 
- Играй, играй, дудочка, играй, тростниковая, потешай родимого батюшку. Меня, бедную, загубили, молодую убили, за серебряное блюдечко, за наливное яблочко. 
Заплакал отец: 
- Веди нас, пастушок молодой, туда, где ты дудочку срезал. 
Привел их пастушок в лесок на бугорок. Под березкой цветы лазоревые, на березке птички-синички песни поют. 
Разрыли бугорок, а там Машенька лежит. Мертвая, да краше живой: на щеках румянец горит, будто девушка спит. 
А дудочка играет-приговаривает: 
- Играй, играй, дудочка, играй, тростниковая. Меня сестры в лес заманили, меня, бедную, загубили, за серебряное блюдечко, за наливное яблочко. Играй, играй, дудочка, играй тростниковая. Достань, батюшка, хрустальной воды из колодца царского. Две сестры-завистницы затряслись, побелели, на колени пали, в вине признались. 
Заперли их под железные замки до царского указа, высокого повеленья. 
А старик в путь собрался, в город царский за живой водой. 
Скоро ли, долго ля - пришел он в тот город, ко дворцу пришел. 
Тут с крыльца золотого царь сходит. Старик ему земно кланяется, все ему рассказывает. 
Говорит ему царь: 
- Возьми, старик, из моего царского колодца живой воды. А когда дочь оживет, представь ее нам с блюдечком, с яблочком, с лиходейками-сестрами. Старик радуется, в землю кланяется, домой везет скляницу с живой водой. 
Лишь спрыснул он Марьюшку живой водой, тотчас стала она живой, припала голубкой на шею отца. Люди сбежались, порадовались. Поехал старик с дочерьми в город. Привели его в дворцовые палаты. 
Вышел царь. Взглянул на Марьюшку. Стоит девушка, как весенний цвет, очи - солнечный свет, по лицу - заря, по щекам слезы катятся, будто жемчуг, падают. 
Спрашивает царь у Марьюшки: 
- Где твое блюдечко, наливное яблочко? 
Взяла Марьюшка блюдечко с яблочком, покатила яблочко по блюдечку, наливное по серебряному. Вдруг раздался звон-перезвон, а на блюдечке один за одним города русские выставляются, в них полки собираются со знаменами, в боевой строй становятся, воеводы перед строями, головы перед взводами, десятники перед десятками. И пальба, и стрельба, дым облако свил все из глаз сокрыл. 
Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному. А на блюдечке море волнуется, корабли, словно лебеди, плавают, флаги развеваются, пушки палят. И стрельба, и пальба, дым облако свил - все из глаз сокрыл. 
Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все небо красуется; ясно солнышко за светлым месяцем катится, звезды в хоровод собираются, лебеди в облаке песни поют. 
Царь на чудеса удивляется, а красавица слезами заливается, говорит царю: 
- Возьми мое наливное яблочко, серебряное блюдечко, только помилуй сестер моих, не губи их за меня. 
Поднял ее царь и говорит: 
- Блюдечко твое серебряное, ну а сердце - золотое. Хочешь ли быть мне дорогой женой, царству доброй царицей? А сестер твоих ради просьбы твоей я помилую. 
И устроили они пир на весь мир: так играли, что звезды с неба пали; так танцевали, что полы поломали. Вот и все...

Никита Кожемяка

В старые годы появился невдалеке от Киева страшный змей. Много народа из Киева потаскал в свою берлогу, потаскал и поел. Утащил змей и царскую дочь, но не съел ее, а крепко-накрепко запер в своей берлоге. 
Увязалась за царевной из дому маленькая собачонка. Как улетит змей на промысел, царевна напишет записочку к отцу, к матери, привяжет записочку собачонке на шею и пошлет ее домой. Собачонка записочку отнесет и ответ принесет. 
Вот раз царь и царица пишут царевне: узнай-де от змея, кто его сильней. Стала царевна от змея допытываться и допыталась. 
- Есть, - говорит змей, - в Киеве Никита Кожемяка - тот меня сильней. 
Как ушел змей на промысел, царевна и написала к отцу, к матери записочку: есть-де в Киеве Никита Кожемяка, он один сильнее змея. Пошлите Никиту меня из неволи выручить. 
Сыскал царь Никиту и сам с царицею пошел его просить выручить их дочку из тяжелой неволи. В ту пору мял Кожемяка разом двенадцать воловьих кож. Как увидел Никита царя - испугался: руки у Никиты задрожали, и разорвал он разом все двенадцать кож. Рассердился тут Никита, что его испугали и ему убытку наделали, и, сколько ни упрашивали его царь и царевна пойти выручить царевну, не пошел. 
Вот и придумал царь с царицей собрать пять тысяч малолетних сирот осиротил их лютый змей, - и послали их просить Кожемяку освободить всю русскую землю от великой беды. Сжалился Кожемяка на сиротские слезы, сам прослезился. Взял он триста пудов пеньки, насмолил ее смолою, весь пенькою обмотался и пошел. 
Подходит Никита к змеиной берлоге, а змей заперся, бревнами завалился и к нему не выходит. 
- Выходи лучше на чистое поле, а не то я всю твою берлогу размечу! сказал Кожемяка и стал уже бревна руками разбрасывать. 
Видит змей беду неминучую, некуда ему от Никиты спрятаться, вышел в чистое поле. 
Долго ли, коротко ли они билися, только Никита повалил змея на землю и хотел его душить. Стал тут змей молить Никиту: 
- Не бей меня, Никитушка, до смерти! Сильнее нас с тобой никого на свете нет. Разделим весь свет поровну: ты будешь владеть в одной половине, а я - в другой. 
- Хорошо, - сказал Никита. - Надо же прежде межу проложить, чтобы потом спору промеж нас не было. 
Сделал Никита соху в триста пудов, запряг в нее змея и стал от Киева межу прокладывать, борозду пропахивать; глубиной та борозда в две сажени с четвертью. Провел Никита борозду от Киева до самого Черного моря и говорит змею: 
- Землю мы разделили - теперь давай море делить, чтобы о воде промеж нас спору не вышло. Стали воду делить - вогнал Никита змея в Черное море, да там его и утопил. 
Сделавши дело, воротился Никита в Киев стал опять кожи мять, не взял за свой труд ничего! Царевна же воротилась к отцу, к матери. Борозда Никитина, говорят, и теперь кое-где по степи видна; стоит она валом сажени на две высотою Кругом мужички пашут, а борозды не распахивают: оставляют ее на память о Никите Кожемяке.

Марья Моревна

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-царевич. У него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья Анна-царевна. 
Отец и мать у них померли. Умирая, они сыну наказывали: 
- Кто первый за сестер станет свататься, за того и отдавай - при себе не держи долго. 
Царевич похоронил родителей и с горя пошел с сестрами во зеленый сад погулять. 
Вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная. 
- Пойдемте, сестрицы, домой, - говорит Иван-царевич. 
Только пришли во дворец - как грянул гром, раздвоился потолок, и влетел к ним в горницу ясен сокол. Ударился сокол об пол, сделался добрым молодцем и говорит: 
- Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришел сватом: хочу у тебя сестрицу Марью-царевну посватать. 
- Коли люб ты сестрице, я ее не держу - пусть идет. 
Марья-царевна согласилась. Сокол женился и унес ее в свое царство. 
Дни идут за днями, часы бегут за часами - целого года как не бывало. Пошел Иван-царевич с двумя сестрами во зеленый сад погулять. Опять встает туча с вихрем, с молнией. 
- Пойдемте, сестрицы, домой, - говорит царевич. Только пришли во дворец - как ударил гром, распалась крыша, раздвоился потолок, и влетел орел. Ударился орел об пол и сделался добрым молодцем. 
- Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем ездил, а теперь пришел сватом. 
И посватал Ольгу-царевну. Отвечает Иван-царевич: 
- Если люб ты Ольге-царевне, то пусть за тебя идет, я с нее воли не снимаю. 
Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж. Орел подхватил ее и унес в свое царство. Прошел еще один год. Говорит Иван-царевич своей младшей сестрице: 
- Пойдем, во зеленом саду погуляем. Погуляли немножко. Опять встает туча с вихрем, с молнией. 
- Вернемся, сестрица, домой! 
Вернулись домой, не успели сесть - как ударил гром, раздвоился потолок, и влетел ворон. Ударился ворон об пол и сделался добрым молодцем. Прежние были хороши собой, а этот еще лучше. 
- Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом: отдай за меня Анну-царевну. 
- Я с сестрицы воли не снимаю. Коли ты полюбился ей, пусть идет за тебя. 
Вышла за ворона Анна-царевна, и унес он ее в свое государство. Остался Иван-царевич один. Целый год жил без сестер, и сделалось ему скучно. 
- Пойду, - говорит, - искать сестриц. Собрался в дорогу, шел, шел и видит: лежит в поле рать-сила побитая. Спрашивает Иван-царевич: 
- Коли есть тут жив человек, отзовись: кто побил это войско великое? 
Отозвался ему жив человек: 
- Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна. 
Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры белые, выходила к нему навстречу Марья Моревна, прекрасная королевна: 
- Здравствуй, царевич. Куда тебя Бог несет - по воле аль по неволе? 
Отвечает ей Иван-царевич: 
- Добрые молодцы по неволе не ездят. 
- Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах. 
Иван-царевич тому и рад: две ночи в шатрах ночевал. Полюбился Марье Моревне и женился на ней. Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в свое государство. Пожили они вместе столько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться. Покидает она на Ивана-царевича все хозяйство и приказывает: 
- Везде ходи, за всем присматривай, только в этот чулан не заглядывай. 
Он не вытерпел: как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул - а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован. 
Просит Кощей у Ивана-царевича: 
- Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил - совсем в горле пересохло. 
Царевич подал ему целое ведро воды; он выпил и еще запросил: 
- Мне одним ведром не залить жажды. Дай еще! 
Царевич подал другое ведро. Кощей выпил и запросил третье; а как выпил третье ведро, взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал. 
- Спасибо, Иван-царевич, - сказал Кощей Бессмертный, - теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны, как ушей своих. 
И страшным вихрем вылетел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил ее и унес к себе. 
А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и пошел в путь-дорогу: "Что ни будет, а разыщу Марью Моревну". 
Идет день, идет другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец. У дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит. 
Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал: 
- Ах, шурин мой любезный! 
Выбежала Марья-царевна, встретила Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать. Погостил у них царевич три дня и говорит: 
- Не могу у вас гостить долго: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну. 
- Трудно тебе сыскать ее, - отвечает сокол. - Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на нее смотреть, про тебя вспоминать. Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошел в дорогу. 
Шел он день, шел другой, на рассвете третьего видит дворец еще лучше первого. Возле дворца дуб стоит, на дубу орел сидит. 
Слетел орел с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал: 
- Вставай, Ольга-царевна, милый наш братец идет! 
Ольга-царевна тотчас прибежала, стала его целовать, обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать. 
Иван-царевич погостил у них три денька и говорит: 
- Дольше гостить мне некогда: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну. Отвечает орел: 
- Трудно тебе сыскать ее. Оставь у нас серебряную вилку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать. Он оставил серебряную вилку и пошел в дорогу. День шел, другой шел, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух. Возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит. Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцом и закричал: 
- Анна-царевна, поскорей выходи, наш братец идет! 
Выбежала Анна-царевна, встретила его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать. 
Иван-царевич погостил у них три денька и говорит: 
- Прощайте. Пойду жену искать, Марью Моревну, прекрасную королевну. 
Отвечает ворон: 
- Трудно тебе сыскать ее. Оставь-ка у нас серебряную тарелку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать. 
Царевич отдал ему серебряную тарелку, попрощался и пошел в дорогу. 
День шел, другой шел, а на третий добрался до Марьи Моревны. 
Увидала она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами и промолвила: 
- Ах, Иван-царевич, зачем ты меня не послушался - посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного? 
- Прости, Марья Моревна, не поминай старого. Лучше поедем со мной; пока не видать Кощея Бессмертного. Авось не догонит! 
Собрались и уехали. А Кощей на охоте был. К вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается. 
- Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду? 
Отвечает конь: 
- Иван-царевич приходил, Марью Моревну увез. 
- А можно ли их догнать? 
- Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать ее, смолотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть да тогда вдогонь ехать - и то поспеем. 
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича. 
- Ну, - говорит, - первый раз тебя прощаю за твою доброту, что водой меня напоил; и в другой раз прощу, а в третий берегись - на куски изрублю. Отнял у него Марью Моревну и увез. А Иван-царевич сел на камень и заплакал. 
Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревною. Кощея Бессмертного дома не случилось. 
- Поедем, Марья Моревна! 
- Ах, Иван-царевич, он нас догонит! 
- Пускай догонит. Мы хоть часок-другой поедем вместе. 
Собрались и уехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается. 
- Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду? 
- Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял. 
- А можно ли их догнать? 
- Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырастет, сжать-смолотить, пива наварить, вдоволь напиться, до отвалу наесться, выспаться да тогда вдогонь ехать - и то поспеем. 
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича: 
- Ведь я ж говорил, что тебе не видать Марьи Морены, как ушей своих! 
Отнял ее и унес к себе. Остался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревною. На ту пору Кощея дома не случилось. 
- Поедем, Марья Моревна! 
- Ах, Иван-царевич, ведь он догонит, тебя в куски изрубит! 
- Пускай изрубит, я без тебя жить не могу! 
Собрались и поехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается. 
- Что ты спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду? 
- Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял. 
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича, изрубил его в мелкие куски и поклал в смоляную бочку; взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увез. В то самое время у зятьев Ивана-царевича серебро почернело. 
- Ах, - говорят они, - видно, беда приключилась! 
Орел бросился на сине море, схватил и вытащил бочку на берег. Сокол полетел за живою водою, а ворон - за мертвою. 
Слетелись все трое в одно место, разрубили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и склали, как надобно. 
Ворон брызнул мертвою водою - тело срослось, соединилось. Сокол брызнул живою водою - Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит: 
- Ах, как я долго спал! 
- Еще бы дольше проспал, если бы не мы, - отвечали зятья. - Пойдем теперь к нам в гости. 
- Нет, братцы, я пойду искать Марью Моревну. Приходит к ней и просит: 
- Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня. 
Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Кощея выспрашивать. 
Кощей сказал: 
- За тридевять земель, в тридесятом царстве, за огненной рекою живет баба-яга. У ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у нее и других славных кобылиц. Я у нее три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то баба-яга дала мне одного жеребеночка. 
- Как же ты через огненную реку перебрался? 
- А у меня есть такой платок - как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет. 
Марья Моревна выслушала, пересказала все Ивану-царевичу. И платок унесла да ему отдала. Иван-царевич переправился через огненную реку и пошел к бабе-яге. 
Долго шел он не пивши, не евши. Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками. Иван-царевич говорит: 
- Съем-ка я одного цыпленочка! 
- Не ешь, Иван-царевич, - просит заморская птица. - В некоторое время я пригожусь тебе. Пошел он дальше. Видит в лесу улей пчел. 
- Возьму-ка я, - говорит, - сколько-нибудь медку. Пчелиная матка отзывается: 
- Не тронь моего меду, Иван-царевич. В некоторое время я тебе пригожусь. 
Он не тронул и пошел дальше. Попадается ему навстречу львица со львенком. 
- Съем я хоть этого львенка. Есть так хочется, ажно тошно стало. 
- Не тронь, Иван-царевич, - просит львица. - В некоторое время я тебе пригожусь. 
- Хорошо, пусть будет по-твоему. Побрел голодный. Шел, шел - стоит дом бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый. 
- Здравствуй, бабушка! 
- Здравствуй, Иван-царевич. Почто пришел - по своей доброй воле аль по нужде? 
- Пришел заслужить у тебя богатырского коня. 
- Изволь, царевич, у меня ведь не год служить, а всего-то три дня. Если упасешь моих кобылиц - дам тебе богатырского коня, а нет - то не гневайся: торчать твоей голове на последнем шесте. 
Иван-царевич согласился. Баба-яга его накормила, напоила и велела за дело приниматься. 
Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты и все врозь по лугам разбежались. Не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали. Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул. 
Солнышко уж на закате, прилетела заморская птица и будит его: 
- Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома. Царевич встал, домой пошел. А баба-яга и шумит и кричит на кобылиц: 
- Зачем вы домой воротились? 
- Как же было нам не воротиться! Налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали. 
- Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам. 
Переспал ночь Иван-царевич. Наутро баба-яга ему говорит: 
- Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну потеряешь - быть твоей буйной головушке на шесте! 
Погнал он кобылиц в поле. Они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам. 
Опять сел царевич на камень, плакал-плакал да и уснул. Солнышко село за лес. 
Прибежала львица: 
- Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны. Иван-царевич встал и пошел домой. Баба-яга пуще прежнего и шумит и кричит на своих кобылиц: 
- Зачем домой воротились? 
- Как нам было не воротиться! Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали. 
- Ну, вы завтра забегите в сине море. Опять переспал ночь Иван-царевич. Наутро посылает его баба-яга кобылиц пасти: 
- Если не упасешь - быть твоей буйной головушке на шесте. 
Он погнал кобылиц в поле. Они тотчас задрали хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине море, стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул. 
Солнышко за лес село, прилетела пчелка и говорит: 
- Вставай, царевич! Кобылицы все собраны. Да как воротишься домой, бабе-яге ни глаза не показывайся, поди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребенок - в навозе валяется. Ты возьми его и в глухую полночь уходи из дому. 
Иван-царевич пробрался в конюшню, улегся за яслями. Баба-яга и шумит и кричит на своих кобылиц: 
- Зачем воротились? 
- Как же нам было не воротиться! Налетело пчел видимо-невидимо, со всего света, и давай нас со всех сторон жалить до крови. 
Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич взял у нее паршивого жеребенка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону - и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий, славный мост. Царевич переехал по мосту и махнул платком на левую сторону только два раза - остался через реку мост тоненький-тоненький. 
Поутру пробудилась баба-яга - паршивого жеребенка видом не видать. Бросилась в погоню. Во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает. Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: "Хорош мост". 
Поехала по мосту, только добралась до середины - мост обломился, и баба-яга в реку свалилась. Тут ей и лютая смерть приключилась. 
Иван-царевич откормил жеребенка в зеленых лугах; стал из него чудный конь. 
Приезжает царевич к Марье Моревне. Она выбежала, бросилась к нему на шею: 
- Как тебе удалось от смерти избавиться? 
- Так и так, - говорит, - поедем со мной. 
- Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрублену. 
- Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит. 
Сели они на коня и поехали. Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается. 
- Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду? 
- Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увез. 
- А можно ли их догнать? 
- Не знаю. Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня. 
- Нет, не утерплю, - говорит Кощей Бессмертный, - поеду в погоню! 
Долго ли, коротко ли - нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею. В те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей. 
После того накинул царевич груду дров, развел огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру. 
Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу. Куда ни приедут, всюду встречают их с радостью: 
- Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть! Ну, недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всем свете поискать другой не найти. 
Погостили они, попировали и поехали в свое царство. Приехали и стали себе жить-поживать, добра наживать да медок пировать.

Летучий корабль

Жили-были старик да старуха. У них было три сына - два старших умниками слыли, а младшего все дурачком звали. Старших старуха любила - одевала чисто, кормила вкусно. А младший в дырявой рубашке ходил, черную корку жевал. 
- Ему, дурачку, все равно: он ничего не смыслит, ничего не понимает! 
Вот однажды дошла до той деревни весть: кто построит царю корабль, чтоб и по морям ходил и под облаками летал, - за того царь свою дочку выдаст. Решили старшие братья счастья попытать. 
- Отпустите нас, батюшка и матушка! Авось который-нибудь из нас царским зятем станет! 
Снарядила мать старших сыновей, напекла им в дорогу пирогов белых, нажарила-наварила курятины да гусятины: 
- Ступайте, сыночки! 
Отправились братья в лес, стали деревья рубить да пилить. Много нарубили-напилили. А что дальше делать - не знают. Стали они спорить да браниться, того и гляди, друг дружке в волосы вцепятся. 
Подошел тут к ним старичок прохожий и спрашивает: 
- Из-за чего у вас, молодцы, спор да брань? Может, и я вам какое слово на пользу скажу? 
Накинулись оба брата на старичка - слушать его не стали, нехорошими словами обругали и прочь прогнали. Ушел старичок. 
Поругались еще братья, съели все свои припасы, что им мать дала, и возвратились домой ни с чем... Как пришли они, начал проситься младший: 
- Отпустите теперь меня! 
Стали мать и отец отговаривать его да удерживать: 
- Куда тебе, дурню, - тебя волки по дороге съедят! 
А дурень знай свое твердит: 
- Отпустите - пойду, и не отпустите - пойду! 
Видят мать и отец - никак с ним не сладишь. Дали ему на дорогу краюху черного сухого хлеба и выпроводили вон из дому. 
Взял дурень с собой топор и отправился в лес. Ходил-ходил по лесу и высмотрел высокую сосну: верхушкой в облака эта сосна упирается, обхватить ее впору только троим. 
Срубил он сосну, стал ее от сучьев очищать. Подошел к нему старичок прохожий. 
- Здравствуй, - говорит, - дитятко! 
- Здравствуй, дедушка! 
- Что это, дитятко, ты делаешь, на что такое большое дерево срубил? 
- А вот, дедушка, царь обещал выдать свою дочку за того, кто ему летучий корабль построит, я и строю. 
- А разве ты сможешь такой корабль смастерить? Это дело мудреное, пожалуй, и не сладишь. 
- Мудреное не мудреное, а попытаться надо: глядишь, и слажу! Вот и ты кстати пришел: старые люди бывалые, сведущие. Может, ты мне что и присоветуешь. Старичок говорит: 
- Ну, коли просишь совет тебе подать, слушай: возьми-ка ты свой топор и отеши эту сосну с боков: вот этак! 
И показал, как надо обтесывать. 
Послушался он старичка - обтесал сосну так, как тот показывал. Обтесывает он, диву дается: топор так сам и ходит, так и ходит! 
- Теперь, - говорит старичок, - обделывай сосну с концов: вот так и вот этак! 
Дурень старичковы слова мимо ушей не пропускает: как старичок показывает, так он и делает. Закончил он работу, старичок похвалил его и говорит: 
- Ну, теперь не грех передохнуть да закусить малость. 
- Эх, дедушка, - говорит парень, - для меня-то еда найдется, вот эта краюха черствая. А тебя-то чем угостить? Ты небось не угрызешь мое угощение? 
- А ну-ка, дитятко, - говорит старичок, - дай сюда свою краюху! 
Подал он ему краюху. Старичок взял ее в руки, осмотрел, пощупал да и говорит: 
- Не такая уж черствая твоя краюха! 
И подал ее назад. Взял парень краюху - глазам своим не верит: превратилась краюха в мягкий да белый каравай. 
Как поели они, старик и говорит: 
- Ну, теперь станем паруса прилаживать! 
И достал из-за пазухи кусок холста. Старичок показывает, парень старается, на совесть все делает - и паруса готовы, прилажены. 
- Садись теперь в свой корабль, - говорит старичок, - и лети, куда тебе надобно. Да смотри, помни мой наказ: по пути сажай в свой корабль всякого встречного! 
Тут они и распрощались. Старичок своей дорогой пошел, а парень на летучий корабль сел, паруса расправил. Надулись паруса, взмыл корабль в небо, полетел быстрее сокола. Летит чуть пониже облаков ходячих, чуть повыше лесов стоячих... 
Летел-летел он и видит: лежит на дороге человек - ухом к сырой земле припал. Спустился он и говорит: 
- Здорово, дядюшка! 
- Здорово, молодец! 
- Что это ты делаешь? 
- Слушаю я, что на том конце земли делается. 
- А что же там делается, дядюшка? 
- Поют-заливаются там пташки голосистые, одна другой лучше! 
- Экой ты, какой слухменный! Садись ко мне на корабль, полетим вместе. 
Слухало не стал отговариваться, сел на корабль, и полетели они дальше. 
Летели-летели, видят - идет по дороге человек, идет на одной ноге, а другая нога к уху привязана. 
- Здорово, дядюшка! 
- Здорово, молодец! 
- Что это ты на одной ноге скачешь? 
- Да если я другую ногу отвяжу, так за три шага весь свет перешагну! 
- Вот ты какой быстрый! Садись к нам. 
Скороход отказываться не стал, взобрался на корабль, и полетели они дальше. 
Много ли, мало ли пролетели, глядь - стоит человек с ружьем, целится. А во что целится - неведомо. 
- Здорово, дядюшка! В кого это ты целишься - ни зверя, ни птицы кругом не видно. 
- Экие вы! Да я и не стану близко стрелять. Целюсь я в тетерку, что сидит на дереве верст за тысячу отсюда. Вот такая стрельба по мне. 
- Садись с нами, полетим вместе! 
Сел и Стреляло, и полетели все они дальше. Летели они, летели, и видят: идет человек, несет за спиною большущий мешок хлеба. 
- Здорово, дядюшка! Куда идешь? 
- Иду добывать хлеба себе на обед. 
- На что тебе еще хлеб? У тебя и так полон мешок! 
- Что тут! Этот хлеб мне в рот положить да проглотить. А чтобы досыта наесться, мне надобно сто раз по столько! 
- Ишь ты какой! Садись к нам в корабль, полетим вместе. 
Сел и Объедало на корабль, полетели они дальше. Над лесами летят, над полями летят, над реками летят, над селами да деревнями летят. 
Глядь: ходит человек возле большого озера, головой качает. 
- Здорово, дядюшка! Что это ты ищешь? 
- Пить хочется, вот и ищу, где бы напиться. 
- Да перед тобой целое озеро. Пей в свое удовольствие! 
- Да этой воды мне всего на один глоточек станет. Подивился парень, подивились его товарищи и говорит: 
- Ну, не горюй, найдется для тебя вода. Садись с нами на корабль, полетим далеко, будет для тебя много воды! 
Опивало сел в корабль, и полетели они дальше. Сколько летели - неведомо, только видят: идет человек в лес, а за плечами у него вязанка хвороста. 
- Здорово, дядюшка! Скажи ты нам: зачем это ты в лес хворост тащишь? 
- А это не простой хворост. Коли разбросать его, тотчас целое войско появится. 
- Садись, дядюшка, с нами! 
И этот сел к ним. Полетели они дальше. 
Летели-летели, глядь: идет старик, несет куль соломы. 
- Здорово, дедушка, седая головушка! Куда это ты солому несешь? 
- В село. 
- А разве в селе мало соломы? 
- Соломы много, а такой нету. 
- Какая же она у тебя? 
- А вот какая: стоит мне разбросать ее в жаркое лето - и станет враз холодно: снег выпадет, мороз затрещит. 
- Коли так, правда твоя: в селе такой соломы не найдешь. Садись с нами! 
Холодило взобрался со своим кулем в корабль, и полетели они дальше. 
Летели-летели и прилетели к царскому дворцу. Царь в ту пору за обедом сидел. Увидел он летучий корабль и послал своих слуг: 
- Ступайте спросите: кто на том корабле прилетел - какие заморские царевичи и королевичи? 
Слуги побежали к кораблю и видят - сидят на корабле простые мужики. 
Не стали царские слуги и спрашивать у них: кто таковы и откуда прилетели. Воротились и доложили царю: 
- Так и так! Нет на корабле ни одного царевича, нет ни одного королевича, а все черная кость - мужики простые. Что прикажешь с ними делать? "За простого мужика нам дочку выдавать зазорно, - думает царь. - Надобно от таких женихов избавиться". 
Спросил он у своих придворных - князей да бояр: 
- Что нам теперь делать, как быть? 
Они и присоветовали: 
- Надо жениху задавать разные трудные задачи, авось он их и не разгадает. Тогда мы ему от ворот поворот и покажем! 
Обрадовался царь, сейчас же послал слуг к дурню с таким приказом: 
- Пусть жених достанет нам, пока наш царский обед не кончится, живой и мертвой воды! 
Задумался дурень: 
- Что же я теперь делать буду? Да я и за год, а может быть, и весь свой век не найду такой воды. 
- А я на что? - говорит Скороход. - Мигом за тебя справлюсь. 
Отвязал ногу от уха и побежал за тридевять земель в тридесятое царство. Набрал два кувшина воды живой и мертвой, а сам думает: "Времени впереди много осталось, дай-ка малость посижу - успею к сроку возвратиться!" 
Присел под густым развесистым дубом, да и задремал... 
Царский обед к концу подходит, а Скорохода нет как нет. 
Загоревали все на летучем корабле - не знают, что и делать. А Слухало приник ухом к сырой земле, прислушался и говорит: 
- Экой сонливый да дремливый! Спит себе под деревом, храпит вовсю! 
- А вот я его сейчас разбужу! - говорит Стреляло. Схватил он "свое ружье, прицелился и выстрелил в дуб, под которым Скороход спал. Посыпались с дуба желуди - прямо на голову Скороходу. Проснулся тот. 
- Батюшки, да, никак, я заснул! 
Вскочил он и в ту же минуту принес кувшины с водой: 
- Получайте! 
Встал царь из-за стола, глянул на кувшины и говорит: 
- А может, эта вода не настоящая? 
Поймали петуха, оторвали ему голову и спрыснули мертвой водой. Голова вмиг приросла. Спрыснули живой водой - петух на ноги вскочил, крыльями захлопал, "ку-ка-реку!" закричал. 
Досадно стало царю. 
- Ну, - говорит он дурню, - эту мою задачу ты выполнил. Задам теперь другую! Коли ты такой ловкий, съешь со своими сватами за один присест двенадцать быков жареных да столько хлебов, сколько в сорока печах испечено! 
Опечалился дурень, говорит своим товарищам: 
- Да я и одного хлеба за целый день не съем! 
- А я на что? - говорит Объедало. - Я и с быками и с хлебами их один управлюсь. Еще мало будет! 
Велел парень сказать царю: 
- Тащите быков и хлебы. Будет есть! 
Привезли двенадцать быков жареных да столько хлебов, сколько в сорока печах испечено. Объедало давай быков поедать - одного за другим. А хлебы так в рот и мечет каравай за караваем. Все возы опустели. 
- Давайте еще! - кричит Объедало. - Почему так мало припасли? Я только во вкус вошел! 
А у царя больше ни быков, ни хлебов нет. 
- Теперь, - говорит он, - новый вам приказ: чтобы выпито было зараз сорок бочек пива, каждая бочка по сорока ведер. 
- Да я и одного ведра не выпью, - говорит парень своим сватам. 
- Эка печаль! - отвечает Опивало. - Да я один все у них пиво выпью, еще мало будет! 
Прикатили сорок бочек-сороковок. Стали черпать пиво ведрами да подавать Опивале. Он как глотнет - ведро и пусто. 
- Что это вы мне ведрами подносите? - говорит Опивало. - Этак мы целый день проканителимся! 
Поднял он бочку да и опорожнил ее зараз, без роздыху. Поднял другую бочку - и та откатилась. Так все сорок бочек и осушил. 
- Нет ли, - спрашивает, - еще пивца? Не вволю я напился! Не промочил горло! 
Видит царь: ничем дурня нельзя взять. Решил погубить его хитростью. 
- Ладно, - говорит, - Выдам я за тебя свою дочку, готовься к венцу! Только перед свадьбой сходи в баню, вымойся-выпарься хорошенько. 
И приказал топить баню. А баня-то была вся чугунная. 
Трое суток баню топили, докрасна раскалили. Огнем-жаром от нее пышет, за пять саженей к ней не подойти. 
- Как буду мыться? - говорит дурень. - Сгорю заживо. 
- Не печалься, - отвечает Холодило. - Я с тобой пойду! 
Побежал он к царю, спрашивает: 
- Не дозволите ли и мне с женихом в баню сходить? Я ему соломки подстелю, чтобы он пятки не испачкал! 
Царю что? Он дозволил: "Что один сгорит, что оба!" 
Привели дурня с Холодилой в баню, заперли там. А Холодила разбросал в бане солому - и стало холодно, стены инеем подернулись, в чугунах вода замерзла. 
Сколько-то времени прошло, отворили слуги дверь. Смотрят, а жених жив-здоров, и старичок тоже. 
- Эх, вы, - говорит парень, - да в вашей бане не париться, а разве на салазках кататься! 
Побежали слуги к царю. Доложили: так, мол, и так. Заметался царь, не знает, что и делать, как от жениха избавиться. 
Думал-думал и приказал ему: 
- Выстави поутру перед моим дворцом целый полк солдат. Выставишь выдам за тебя дочку. Не выставишь - вон прогоню! 
А у самого на уме: "Откуда простому мужику войско достать? Уж этого он выполнить не сможет. Тут-то мы его и выгоним в шею!" 
Услышал парень царский приказ - говорит своим сватам: 
- Выручали вы меня, братцы, из беды не раз и не два... А теперь что делать будем? 
- Эх, ты, нашел о чем печалиться! - говорит старичок с хворостом. Да я хоть семь полков с генералами выставлю! Ступай к царю, скажи - будет ему войско! 
Пришел парень к царю. 
- Выполню, - говорит, - твой приказ, только в последний раз. А если отговариваться будешь - на себя пеняй! 
Рано поутру старик с хворостом кликнул парня и вышел с ним в поле. Раскидал он вязанку, и появилось несметное войско - и пешее, и конное, и с пушками. Трубачи в трубы трубят, барабанщики в барабаны бьют, генералы команды подают, кони в землю копытами бьют... Парень впереди стал, к царскому дворцу войско повел. Остановился перед дворцом, приказал громче в трубы трубить, сильнее в барабаны бить. 
Услышал царь, выглянул в окошко, от испугу белее полотна стал. Приказал он воеводам свое войско выводить, на парня войной идти. 
Вывели воеводы царское войско, стали в парня стрелять да палить. А его солдаты стеной идут, царское войско мнут, как траву. Напугались воеводы и побежали вспять, а за ними вслед и все царское войско. 
Вылез царь из дворца, на коленках перед парнем ползает, просит дорогие подарки принять да с царевной скорее венчаться. 
Говорит парень царю: 
- Теперь ты нам не указчик! У нас свой разум есть! 
Прогнал он царя и не велел никогда в то царство возвращаться. А сам на царевне женился. 
- Царевна - девка молодая да добрая. На ней никакой вины нет! 
И стал он в том царстве жить, всякие дела вершить.